Нолдор
Мы смерти не желали никому,
И жили мирно, свет свой охраняя.
Слова того, кто так легко шагнул во тьму
Душ не касались… до поры… Меняя

Все то, что было дорого и свято,
Они будили злость в сердцах и душах.
Так страшно… брат пошел с мечем на брата.
И кровь лилась, и слезы. Мир разрушен.

Мы не желали смерти братьев. Нет,
Мы лишь хотели мести — сладкой, быстрой…
Но тяжело развеять тьму; гораздо легче свет
Убрать. Искоренить из душ и мыслей.

И мы — убрали. Дали клятву и… пошли,
Сметая пред собой огнем и сталью
Всех тех, кто был преградой на пути…
А страх и слезы нам наградой стали.

Вот. Как-то так... Не судите строго. Проза у меня получается гораздо лучше, чем поэзия.

Уход
Когда смертный, задержанный на границах города, вошел в тронный зал и, даже не преклонив головы перед королем, стал громко призывать его исполнить какое-то обещание, якобы данное когда-то его отцу, смутная тревога зародилась в моем сердце.
А когда в гневе отброшенный золотой венец со звоном покатился по мозаичному полу зала, я, еще не вполне осознавая суть происходящего, совершенно ясно поняла одно — если Финарато сейчас покинет Нарготронд, то уже не вернется никогда.
А он — уходил.
Шел на верную смерть. И ради кого? Ради смертного, чья судьба была предопределена уже причиной этого безумного похода.

Среди тех десятерых, что последовали за Финродом, был мой брат. Когда мы прощались с ним у ворот города, никто из нас не мог произнести ни слова. Мы лишь стояли обнявшись, и ветер трепал наши волосы и смахивал слезы с наших ресниц. И мне вдруг стало по-настоящему страшно. Я поняла, что все это будет — и ветер, и небо, и пение птиц вокруг, а брат мой сейчас уйдет, и я его больше никогда не увижу.
Как и моего Короля.
Как и этих девятерых, стоящих рядом.
«Что же ты делаешь, человек? — хотелось крикнуть мне. — Вы же не вернетесь — никто из вас… Весь этот поход за Сильмарилом — безумие!»
Но я молчала. Потому что так же хорошо понимала и еще одно: он и сам это прекрасно знает. Все они — и сам смертный, и Финарато, и те десятеро, — знают, на что обрекают себя.
Тогда — зачем? На этот вопрос я не находила ответа.
А они уходили — двое людей, которых я любила больше всего на свете. Мой брат и мой Король. И я не в силах была их удержать.
— Я с вами хочу, Гил, — я запнулась, поняв, насколько по-детски прозвучали мои слова.
— Я знаю, — Гилдор улыбнулся и провел рукой по моим волосам.
— Возвращайтесь скорее, — чуть слышно прошептала я.
— Конечно, — так же тихонько ответил он.
Но оба мы прекрасно знали, что этого уже никогда не произойдет.

…Сейчас, спустя много лет, обретя приют в Линдоне и вспоминая все то, что произошло с нами потом, я понимаю, что, наверное, мы заслужили все те несчастья, обрушившиеся на Нарготронд. И ни появление Черного Меча, ни строительство злосчастного моста через Нарог не были случайностью.
Ведь — разве сможет устоять город, предавший своего короля?

Тот день, когда смертный переступил порог тронного зала Нарготронда, стал днем нашего позора. И, думаю, это и послужило первопричиной всех последующих наших бед.
И сейчас я не тоскую об утерянном доме: не знаю, насколько долго я бы еще смогла там прожить, ведь абсолютно все там каждый день напоминало мне о Гилдоре и о моем Короле.